Книга написана профессиональным литературоведом и представляет нам его точку зрения на литературные произведения. Автор грамотно, по винтикам, по кирпичикам разбирает всем нам известные книги, обнажая при этом скрытые пружины, секретные механизмы и прочие детали внутреннего устройства.
Я сначала боялся, что это будет очередная критическая телега на тему «что нам хотел сказать автор». Но нет. Здесь посыл другой: «что автор нам сказал, а мы не заметили». Вот это он нам сказал, а ещё — вот это, а вон то не сказал, но очень толсто намекнул, дав герою имя Убийца-Дворецкий. А что он всем этим хотел сказать, подумайте сами.
Книга битком набита примерами архетипов, мифологических сюжетов, психологических теорий Фрейда и Юнга, а также упоминаниями известных книг (к сожалению, большей частью иностранных), авторы которых долго и со вкусом пользовались всем этим в своих коварных целях.
Когда читаешь приведённые в конце книги разборы простенького рассказа, сделанные слушателями литературоведческих курсов, аж волосы дыбом встают. Могу привести аналогию. Смотрим на красивую девушку, идущую по подиуму. Всё в ней чудесно, соразмерно и эстетично. А теперь — монтаж! — смотрим её же на столе патологоанатома. И видим, за счёт чего достигается эстетичность и красота: каким образом крепятся мышцы, как проходят кости и сухожилия... Ощущаете разницу в восприятии? Вот-вот, я тоже ощутил.
Как по мне, суть книги не в том, чтобы научиться смотреть на литературу холодным взглядом вивисектора. Литературные приёмы всего лишь средство, а не цель. Цель же — донести до читателя нечто. А читатель, как и всякий человек, не воспринимает ничего, что говорится открытым текстом. Чужие мысли отторгаются автоматически. Чтобы воспринять, нужно сделать их своими — о-своить, иначе говоря.
Вот и стараются авторы, изощряясь по-всякому. Придумывают притчи, намёки, нарабатывают вымышленному миру тысячелетнюю историю. Заставляют читателя думать. Книга, подобно одному из персонажей Сапковского, как бы говорит: «Я — загадка. Разгадай меня!»
И тем, кто хочет научиться разгадывать, как раз и будет полезен Фостер. Главное — не увлекаться.
Потому как сравнить Алекса из «Заводного апельсина» с Христом — это, выражаясь словами из одного КВНа, «хм, смело!». Конечно, формальные признаки совпадают: пребывание среди блудниц и прочих отбросов общества, предательство со стороны единомышленников, Пётр (Питер) в качестве наследника, узилище, распятие (не совсем, но очень похоже), смерть (почти) и воскрешение (если можно его так назвать). Сидишь потом с отвисшей челюсть, и думаешь. То ли имелось в виду, что Алекс такой себе Христос, которому не повезло родиться английским гопником, то ли что в каждом английском гопнике, даже самом отвратительном, есть где-то внутри какая-то часть божественного света? Сложный вопрос. Понятно, что автор на что-то намекает, но что конкретно он хотел этим сказать — неизвестно. И это, я полагаю, к лучшему.
Комментариев нет:
Отправить комментарий